повестушка такая — зеленые крупные огни на горизонте, и никак не дойду.
В детстве все близкое — крупно, сплетение — солнечное, листья — зеленые, но опавшие, а на них — сказочные ледяные короны.
Ледяные цветы на прошлогодней осени. Расшифруем: весна. Днем все оттает, днем нет на горизонте зеленых огней.
Повестушка — смех — короткая, а ходьба до упаду: от маяков бежать надо, а меня к ним с детства тянет. В детстве всё крупное — близко, а далекого вовсе нет, всё только близкое одно. И близкие люди привычно крупны, и поры на их лицах, и морщинки, особенно в лучиках глаз.
На огнях маяков — чугунные решетки, об них разбиваются птицы. Маяк ведь мигает, а не горит постоянно. В короткую маячную ночь навсегда уходят птицы.
Иду себе. Себе иду. С каждой секундой на секунду ближе смерть, так у всех, но моя — за зелеными огнями на горизонте. Я потрогаю их, уткнусь в мохнатый пушистый свет, покачаюсь на лезвии горизонта; промелькнет сентябрьская опустевшая дач, где жил мой сын. Ты жил, мой Сын? От тебя давно не было писем, лет двадцать. Напишу-ка я тебе сам, оттуда, из-за линии горизонта. Не будем говорить — лезвие. Линия.
линейные ориентиры ценны при слепом передвижении, они не гаснут, чтобы подставить чугунную решетку, но по линии к лезвию иду я, а ты идешь вдоль горизонта, я верю, там дорога или тропа.
Опять запутаемся и пройдем мимо, да и что письма? — шизуха одна, гамлетовские смешочки, учебные полки розенкранцев и гильденстернов.
повестушка такая, письмецо, мол, шагаю от крупного к далекому и всех бросаю на пути…
Алёша (Юрьевич). Не знаю, кто снимал, но Юра носил эту фотографию всегда с собой.
Думаю, что ему здесь лет семь.