«Американский ботаник Лютер Бёрбанк доказал, что растения воспринимают человеческое слово, произнесенное многократно. Например, чтобы вывести сорт неколючего кактуса, Бёрбанк много раз повторял побегам: «Вам колючки не нужны. Бояться вам нечего. Я защищу вас». Ничего другого с растением ботаник не делал. Вскоре кактус стал расти без шипов и передавал это свойство своим потомкам. Впоследствии таким же методом Бёрбанк вывел новые сорта картофеля, сливы, других плодовых деревьев, которые и по сей день носят его имя».
Возможно, я неверно использую слово «индукция» в обозначении жизни. Как будет верно – проекция? Что, например, делает живой пустую обмотку трансформатора? И как сюда приспособить морфогенез? И причем ли тут резонанс? Думаю, что дело не в словах, которые повторял кактусу Бёрбанк, а в самом ученом и в кактусе, в их взаимодействии. Абсолютно тропяное явление. Темная энергия темна только для человеческого взгляда. Знание неведомо только человеческому уму. Микроскопы и телескопы не так уж много теперь добавляют. Пора менять парадигму познания как таковую.
Что за музыка звучит для меня над Тропой, баюкает её и формирует? Четыре валторны и гобой, пожалуй. Музыканты и любители музыки меня поймут. Изредка вплетается челеста, совсем редко – арфа. Труба – чаще, но это труба Фармера, а не Дэвиса или Гиллеспи. Струнные звучат часто, но в одиночку ведет только виолончель, остальное струнное похоже на звучание больших оркестров, вроде. Иногда среди фонов и осторожных выдохов струнных вплетается Пол Дезмонд, да и Брубеку с Эвансом в участии не откажешь, я им всегда рад.
Тропа не чурается резких звуков, но сама их не производит; даже когда топорная тяпка ухает по грунту, уже в 4-5 метрах это просто дружеское похлопывание по пузу Земли, как мирные рабочие удары большого барабана, управляемые педалью.
Из классиков звучит Брамс, Малер, Дебюсси, Скрябин, Бородин, Вебер с Вагнером напополам и Шопен. Пару раз в месяц налетает Рахманинов, бережно пригибает траву на склонах, подставляя ветру и солнцу невидимые ранее беловатые переходы вершков в корешки. Вершки с их зеленью и цветами становятся от этого более внятными, хотя и теряют бледную прикорневую сакральность.
Иногда на полянах вдоль Тропы, на всех сразу, гастролирует MjQ, это очень уместные смысловые аппликации на чуть размытых фонах «чистого искусства» природы. Ветровое напряжение криволесья хорошо и внятно комментируют русские классики, включая Мусоргского, Римского-Корсакова, Чайковского.
Философия Тропы и ее метафизика живут в произведениях грузина Гия Канчели, в музыке Эдисона Денисова, Софьи Губайдулиной, Игоря Назарука в его ранних проявлениях. Передвижение с рюкзаком – скоморошья песня на фоне широких акварельных мазков симфонического оркестра. Стравинский?
У каждого есть своя музыкальная версия Природы, Тропа имеет в ней и авторскую песню, в первую очередь, творчество Николая Якимова, Александра Деревягина, Александра Стрижевского, Веры Евушкиной, Александра Иванова – калининградского, Александра Дольского, Виктора Луферова, Александра Городницкого, Александра Медведенко (Дова), Сергея Никитина, Александра Дулова, других, в том числе, безымянных авторов.
Песни Ланцберга, однако, не версия Тропы, а сама Тропа.
Тропа впитала в себя и городской романс начала XX века, и озорные народные песни, но хочется отдельно упомянуть Юлия Кима и Булата Окуджаву, везде звучавших у нас без изъятия и по самой высокой метке. Если песни Кима – существенная часть характера Тропы, то произведения Булата Окуджавы лежат в самой её сути, в истоках и корнях. Тропа верна ему и благодарна за обучение жизни.
«Гитара по кругу» – довольно частое вечернее занятие на Тропе. В круге все одинаково внимательно будут слушать того, у кого задержится в круге гитара – играет ли он этюд из самоучителя, рассказывает одним пальцем на одной струне о том, как в траве сидел кузнечик, или поет свою первую самодельную песню. Аплодисменты не приняты, дыхание слушателей скажет больше и честнее. Кто не хочет извлечь звук — просто передает гитару дальше по кругу.
Визбора пели меньше, но то, что пели, было золотым песенным фондом Тропы. Так же было, пожалуй, и с творчеством Дольского. В нашей заветной песенной шкатулке были его «Дельфины», «Прощание Лиса с Маленьким Принцем», «Самолёт». Там же – «Снежная премьера» Саши Решетько, «Вальс в ритме дождя» Наума Лисицы, «В ночной степи» Леонида Однопозова.
Особняком стояли песни Михаила Анчарова, их пели – будто путешествовали в другое мироощущение и миропонимание; так оно и было.
Про песни Арика Круппа хочется промолчать, они все без исключения органично близки нам, тоже составляют основу миропонимания Тропы и никогда нас не покидают.
…Григ ещё, конечно же, Эдвард Григ. Наверняка, я еще кого-то упускаю, составлять список на фоне склерозов и инсультов – занятие странное, но кто еще расскажет?
Шотландские баллады, баллады вообще как таковые, ибо Тропа – баллада. К шотландским балладам я пристрастился еще в 9-м классе школы, да и сейчас помню десятка полтора, некоторые – со словами. Родственники баллад, тоже повествовательные негритянские блюзы, оставили впечатление, что петь можно всё, что тебя занимает, не заботясь о том, есть ли у тебя слушатели, ибо есть уже ты сам.
«Я сам себя баюкаю» – спел нам Евгений Клячкин, который оставил Тропе «Псков», «В небе (облака из серой ваты)», «Разговор с отцом».
Пели Сергея Стеркина, Валентина Вихорева, Аду Якушеву, ранние песни Розенбаума. Самозабвенно пели Ланцберга. Это были тоже родные, свои, тропяные, не пришлые снаружи песни. Строки Володиных песен запоминались ребятам и становились алгоритмами поиска смыслов, все понимали это и были ему благодарны. Слушая новую его песню не все сразу вникали в содержание, но ловили и запоминали слова, чтобы потом постепенно проникнуть в их суть. Ребенок в наушниках возле крутящихся катушек магнитофона – обычное зрелище – он наедине с собой и песней. В таких случаях я не фотографировал лица, чтобы не помешать, но очень хотелось. Человек рождался в глубине собственных зрачков.
«Чувствую, ребята, что табак мои дела.
Вы, родные, обо мне не плачьте.
Просто тут трапеция прогнившая была.
Я теперь штаны сушу на мачте».
или:
«Спокойно и тревожно,
Тревожно и легко.
На чем настоян воздух
Полян под Псеушхо…».
или:
«Со своими, не чьими там нибудь
Головами бьются люди.
Бьются насмерть, а если и на жизнь –
На какую – дело в чём».
а теперь:
«Тропа забыта всеми.
Годам потерян счёт.
Растянутое время
Без устали течет»
.
Забыта, вымазана в грязи, окунута в дерьмо, но через время достанете её и увидите, что она чиста и нужна вам. Тогда придет черёд и этих беспорядочных записочек, что пишу я здесь. Снова познакомимся, не будем тратить время на вздохи и соболезнования, сразу перейдем к делу. Дело будет в том, что не может быть отдельного образовательно-воспитательного учреждения, эта штука давно есть и называется она Детство. Там всё без исключения образовательно-воспитательное. Обществу потребления, небось, понадобятся те, кто хоть что-нибудь производит. Если нет – оно захлебнется и погибнет в собственных нечистотах; туда ему будет и дорога, пусть приходят иные, новые формы жизни, где мораль наследуется, а нравственность можно передать из рук в руки.