При попытках рассматривать центробежные и центростремительные процессы в Тропе я всегда наталкиваюсь на проблему их обнаружения, опознания. Для того, чтобы наблюдать за ними, нужно иметь само понятие центра, но где центр у единого ансамблевого организма? Он всегда там, где происходит событие, он всё время смещается, мигрирует, чаще всего — внезапно, спонтанно и безусловно. Если Тропе диктовать центр, она перестанет самоопределяться в событиях, потеряет устойчивость (см. работы Ильи Пригожина) и обретет самозабвенную глупость, чреватую потерей себя.
Центр Тропы там, где происходит событие, а модераторы, координаторы и навигаторы ее центром не являются, если событие происходит не с ними. Подчиняясь необходимости своего участия в событии, а не распоряжению об этом участии, определяя для себя событие как центр, Тропа, наверное, являет себя центростремительной, но это уж я притягиваю за уши, последует, что она центробежна относительно события, в котором ее участие не нужно, содержание которого ей безразлично или неприятно. Однако такое событие включает самозащиту Тропы, и эта самозащита станет на время искомым центром, происходящим событием.
Мне кажется странным оценивать какой-то организм по шкале центробежности и центростремительности внутри его самого. То, что мы называем социоприродным, не является социальным и/или природным, оно является и тем, и другим. Оценивать его по рафинированным линейкам понятий я не берусь.
Говоря о том, что «на Тропе философствует сам процесс», Александр Васильевич Суворов заглянул глубоко в устройство нашего организма: Тропа философствует сама собой, а не занимается философией. Ровно так же она и лечит, и воспитывает, и обучает, она – живет. Именно об этом я пытаюсь рассказать в «Заметках», именно параметры и особенности жизни коллективного с собой и природой организма я пытаюсь излагать, предполагая это интересным опытом для общества.
Такой организм не подчиняется какому-то своему центру, манипуляции, подчинения с соподчинения в нём и с ним невозможны, как с любым живым субъектом, начиная с живой клетки. Параметры, по которым надо изучить Тропу, находятся за пределами моего знания и моих терминологических возможностей. Поэтому я так настойчиво звал к нам ученых и понимающих людей, умеющих видеть очевидное-неизвестное в череде привычных знаний и наблюдений.
Работая с группой, стоит обращать внимание на баланс между движением и покоем. Его отсутствие является травмирующим фактором, его присутствие – лечебным.
Я уже вещал, что покой несомненности являет собой материнское, женское начало, а движение сомнения – отцовское, мужское.
То и другое есть в каждом ребенке, в каждом человеке, вопрос только в доминировании и балансе двух начал.
Вечный покой и вечное движение по отдельности вряд ли устраивают живое существо как живое.
Эталоны Матери и Отца, расположенные в каждом для его навигации, мне кажется, плотно прилегают друг к другу по своей значимости, но пути их разнонаправлены, они антиподы, две разные стороны одной медали. Антагонизм между мальчишками и девчонками, уже зашитый в онтогенез, позволяет определиться (определить себя) в единстве двух начал, обозначая разницу между ними и особенности жизненного пути.
В разные исторические и климатические периоды жизни общества мы имеем разные доминанты начал. Благословенный матриархат был необходим, когда нас было мало на планете и движения в сторону охоты, собирательства и поиска подлежащего завоеванию и употреблению требовали безусловного и абсолютного возвращения в покой и защищенность материнского лона, но и покой требовал движения для обеспечения его жизнедеятельности. Требовал, но был доминантой.
Доминанта мужского начала в Матери или доминанта женского начала в Отце не меняет их пола анатомически, но вполне бывают в них обоих расположены. Игра в «дочки-матери» и игра в войну, дополняя друг друга в обществе, являются при этом разными поисковыми путями для ребенка и для группы как организма. «Единство и борьба противоположностей», о которых так мечтали большевики, вполне свершились, и даже род этого явления определить сложно – это единство двуполо. Обретаясь в каждом человеке, эта философическая двуполость может быть как причиной внутреннего конфликта, так и причиной содержательности личности. Возможность возвращения с войны в домашний покой и возможность возвращаться на войну из материнского покойного ложа – это разные возможности, но не будем запутываться, пойдем простым путем сравнений общевидимых образов и фактов. Я сказал «общевидимых» вместо «очевидных» не только для того, чтобы компенсировать страх ошибки, но и для того, чтобы ты имел качественную возможность распознания и выбора. Мой мир не должен и не может быть твоим миром, каждый формирует свой мир только сам, и в этой поливариантности миров есть большая надежда, если ни один из них не обладает силой для подавления другого. Привет, эволюционеры, я с вами, возьмите меня весовщиком.
Ребенок или группа – не чистый лист, это скорее раскраска, где его существо уже имеет свои множественные контуры и пассивно или активно ждет, когда общество обозначит разное в нем своими разными красками. Разгром этих контуров с целью переделки (перевоспитания) ребенка или группы суть уничтожение личности ребенка или группы. Высшая задача, которая в этой модели может быть решена, — отдать ребенку всю палитру вместе с кистями и научить его пользоваться кистями и самостоятельно выбирать цвет. При этом не надо отсекать его от оценочных общественных отношений, но дать ему уверенность в исполнении себя.
Чем лучше ты различаешь абрисы, чем полнее и подробнее понимаешь эту контурную карту личности, тем качественнее и природосообразнее будет твоя работа. Отобрать палитру у ребенка, познавшего самоопределение, ты уже не сможешь, разве только с помощью войны с ним, где у тебя будет психотропное оружие и прочие гадкие хитрости. Максимум, который ты должен иметь, — возможность поставить под его работой свою школьную оценку по пятибалльной системе, но нужна ли тебе такая возможность? Если нужна – иди в другой текст, — оценки, зарплаты и презумпция начальственного мнения – это не наше, это совсем наоборот.
Тут мы одновременно трогаем и значение личности в педагогике, и проблемы неполных семей, и выработку отношения к изгоям, и множество другого, требующего отдельного внятного изложения. Но, видишь, я не раскрашиваю и тебя по своему разумению, но пытаюсь всучить тебе твою собственную палитру и кисти. Твое право следовать мне и твоё право отталкиваться от меня равны в моем сознании, а как задачу я вижу выбор и исполнение тобой твоего, а не моего уникального жизненного пути. Мой покой не должен обездвиживать тебя, а мое движение не должно лишать тебя покоя. Коленопреклонение ученика перед учителем безумно, эффект следования оставим новорожденным утятам, мы – люди.
На Тропе женское и мужское относительно, как Инь и Янь, как всё настоящее в жизни и картине ее – Монаде. Любой лагерь – лоно по отношению к разведке, доставке, работе, но лоно всех лагерей – Базовый лагерь, который, однако, требует движения, чтобы выполнять свои функции. Любой ребенок любого пола – дитя своей общины (группы), неотъемлемая часть её материнской сути, но женское сохранское начало благодатно преследует его в самых головоломных разведках и во все рисках, как жены декабристов.
Утверждая равенство между мужчиной и женщиной как их одинаковость, мы посягаем на саму основу человеческой жизни и на развитие человека в человеке. Женский «дамсоцвос» прекрасен, если существует вместе с мужским: при всём их равноправии никакой одинаковости меж ними нет от самой Природы. Ровно об этом я веду речь, говоря о разном их назначении, от какого-либо шовинизма я далёк. Я бы приветствовал слегка какой-нибудь механизм детского шовинизма, как компенсаторную возможность, но его нет и тоже от Природы. В сочетании движения и покоя со всеми их «инями» и «янями» расположена Тропа, доступная для педократий, но удаленная от педофобии, которая рассматривает святость отношения между ребенком и взрослым как педофилию. Защита от дурака, подозревающего манипуляцию детьми и их сознаниями, должна работать в интересах ребенка, что она и делала 39 лет и 10 месяцев.
Дурак, обладающий силой, завсегда разрушит ваше будущее. «На каждого умного по дураку, всё поровну, всё справедливо». Утвердив силой свою куцую схемку мироздания, дураки громят всё, что в нее не вписывается, всё, что недоступно их пониманию, различая в окружающем мире только то, что содержат в себе, не больше, а там кроме панического тупого насилия мало что есть.
Простой взгляд в небо приносит нам загадки множественности миров как приглашение к любознательности, но некоторые к ней не способны и спешат забить гвоздь в скрепы собственных представлений о мире, о космосе, о времени и пространстве в человеке, это – гипертрофированное женское начало. Они хотят упокоиться на собственных представлениях и защитить человечество от шагов в неизвестное.
Человечество же упорно и упрямо лезет в познание, познание для совершенствования, противовесное незнанию для покоя. Главные упрямцы человечества – дети и поэты, что одно и то же. Если художник трудится над созданием Логоса, то дети и поэты – над созданием Эйдоса, которое в сотворении миров расположено раньше, чем воплощение идеи. Природа, не разделяющая себя на Родину-Мать и Отечество каждый миг посылает нам всё новых своих вестников, но мы их плохо слышим: сначала они и вовсе не умеют говорить. Действовать в их интересах, придумав по своим понятиям их интересы, возможно, самая большая и подлая глупость, существующая промеж людей. Тотальное взрослое «матриархатство», запрещающее выход за пределы огорода, сильно;, но придут и другие времена, лучшие, чем «ты начальник – я дурак», тогда соберемся вместе у костра, наберем родниковой воды и будем петь до утра вместе с детьми простые, равнодоступные всем песни. Такие же простые и доступные, как звёздное небо.
Поклон отцу Александру, католическому (что не важно) священнику, который лет тридцать назад стал моим третьим полушарием в этих поисках и рассуждениях. Он просто был просто человеком, таковым, наверняка, и остался – это трудно лечится.