Юра Устинов. Из записных книжек.
* * *
Пусто — пусто.
Один — один.
Дупель, рыба, козел, пятнашка,
И до лампочки Аладдин,
И без пуговицы рубашка
* * *
На задний двор не ходи, там мышь гору рожает. Магомет ей будет алименты платить. На переднем два попа подрались — как креститься надо. В огороде белые братья и сестры капусту доедают, на чердаке буддисты бесконечно улыбаются, в подполе кришнаиты поют. В сарае ваххабиты совещаются, по крыше анастасиевцы ползают, дольмен ищут. Сделают они свои дела, и будут все жить здесь, где сижу я нынче перед потухшей лампадой.
Забери меня тогда к себе, Господи…
Медведь был русский, мужик — чеченец, а комар, — точно, — не имел национальности.
* * *
Устойчивая система теряет возможность развития. Устойчивая группа относительно себя будет консервативной («помесь кошки с мышкой — сама себя ловит, сама себя ест»).
Приобретая устойчивость, система перестает развиваться. Но «Эталон Матери» — самый устойчивый в сознании, под ним, и вокруг него.
Тогда что, синергетика — приоритет «мужских» систем? Какой общественный строй явится «мужским»? Что есть в этом контексте «вектор общественного развития»? Ну-ка, сходим к Геодакяну. Во поле Берёза стояла? Ай-яй-яй… Или кто?
* * *
Социальный организм любого масштаба может пребывать в трансовом состоянии. Не подверженные трансу члены такого организма являются нам диссидентами.
«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»
Здесь — ещё одно письмо из переписки Юры Устинова с Александром Васильевичем Суворовым.
Может быть, это интересно кому-то для понимания Тропы.
Саша, добрый день, продолжим.
> 3. Хотелось бы подробней о свободе —
> для, от, с примерами, как осуществляет-
> ся и та, и другая, и третья-четвёр-
> тая-десятая, если выделяются и такие
> виды. Сколько бы ни выделялось.
== Вообще ничего не выделяется. Никаких видов. Начинать в живом деле выделять какие-то виды свободы, или иного, — убить живое дело. Нормальные патологоанатомы познают строение человека на трупах, и это правильно. А
доктору Менгеле — наше общее «пфе». Спасибо тебе, я понял, почему мне так трудно препарировать Тропу,- потому, что ещё живая. Только что понял. С трупиком Тропы будет всё гораздо проще. Режь и изучай кто хочет, на
здоровье. Только это — как с человеком — уже не будет Тропой.
Свобода (я о тропяном всяком уже говорю) не «выделена», она растворена в воздухе, им самим является, только в таком виде она — свобода и «идивид» может ею пользоваться «для», «от» и вообще. Это уже находясь в свободе
группа может собраться и эту свободу обсуждать, «выделять». Быть сильным в анализе можно себе позволить, когда синтез уже устойчиво совершился. Извини,
сам себя процитирую: «Упростив, понял — усложни обратно». Причём, замечу, — немедленно.
Труден первый этап — освобождение — самостоятельное!- от привычного рабского состояния. Потом — перенос «контролёра» внутрь, трансформация в совестливое существо. Потом — освобождение ближнего, окружающих от всякого владения ими.
Потом, если угодно — дальше. Потом — «свобода ДЛЯ». «Свобода «от» — просто другой вид рабства. Никаких освободителей, кроме себя самого, быть не может, но освобождение не должно быть революцией со стрельбой и кровью, оно — эволюция в суверенное существо (как
светлеют всегда лица, когда приходит первое понимание — ощущение свободы!),
добровольное и осознанное делегирование частей своей свободы для общей координации, обустройства и безопасности. Каждый, а потом и группа, чувствует, что с ним и группой никто ничего специально не делает, все — ПРОСТО ЖИВУТ. Катализатором можно быть, «инженером — технологом» — никогда.
А примером «просто жизни» является сама эта жизнь, когда попытка выделить и сформулировать отдельные проявления обернётся ложью. Даже такой общий рассказ о тропяной свободе — уже неточен, хотя бы потому, что синхронно
ничего в группе не происходит. Модель — хоровое пение. Речёвка. Повторение всем классом за училкой правил по русскому языку. Вот маразм-то… Добровольная (и с удовольствием)
ансамблевая деятельность ничего общего не имеет с регламентом и дирижёром.
отсюда и поиск степеней свободы, многообразия их сочетаний, но — опять враньё, у свободы есть только одна степень, всё остальное — рядящиеся под неё проявления того же привычного рабства. Интересно, что чувство свободы совершенно неразделимо с чувством ответственности (перед собой!), если дитё сподвигнулось добровольно взять на себя какую-то за что-то ответственность,
то оно автоматически обретает и свободу. Примитивно: чем больше берёшь на себя ответственности, тем более ты свободен. Но никто этого специально не объявляет, катализация и все прочие действа неспециально растворены в ткани
жизни, самой этой жизнью являются и нормально ускользают при попытке их
«выделить», отчленить. Такая вот проблема, подскажи, как из неё выбраться.
> 4. Как возникла традиция «Ты»? (Все
> друг с другом на «Ты».)
== Это было всегда. В школьные мои годы вокруг меня вечно была куча
«мелких». Естественно — на «ты». Потом, когда стал «работать», детдомовские мгновенно оттаивали от возможности кого-то в этом взрослом мире называть на «ты». Ведь мамка- «ты», папка — «ты». Старший брат или сестра — «ты». Причём, кто и родителей тогда (было такое на Руси) называл на «вы», тот и меня (и другой взросляк) называл на «вы». Это тоже было нормально. И я
тогда этих ребят называл на «вы».
В старом «Орлёнке» вожатых все называли по имени, хотя и на «вы». Постепенно всё сложилось и пришло — по имени и на «ты».
Каким образом
> при этом удаётся избежать фамильярнос-
> ти?
== Когда «ты» или «вы» определяет стиль отношенй — фамильярности не
избежать. Когда «ты» или «вы» не причина, а результат — фамильярность вообще ни при чём. В замечатеьном фильме Динары Асановой «Пацаны» главный герой говорит в таком же примерно разговоре: «У каждого пацана должен быть взрослый мужик, которому он может сказать «ты». я согласен.
(> ваше «ты» бы-
> вает более «церемонным», чем простое
> вежливое «Вы».)
== Оно тёплое, естественное и живое, проистекающее из доверия, близости, заинтересованности другим человеком, признания наконец.
> 4. Что такое, всё-таки, группа? На
> разборах мне часто переводили обращён-
> ный к ребятам вопрос, есть группа или
> нет, по их ощущениям…
== Коллективный организм, ансамбль свободного совместного творчества, живущий по законам свободы, природы, достоинства и высокой степени самоопределения, саоорганизации, самоуправления.
Чем группа от-
> личается от команды?
== Команда (в контексте) — чаще всего группа в конкретной динамике действий, группа, идущая к обозначенной цели в реальный период времени. Или часть группы, занятая тем же. Конкретным делом.
Вообще, существует
> ли какая-то собственно «тропяная» клас-
> сификация сообществ? Хотя бы намёки?
== Попробую. «Кружок» — «я буду здесь потому, что мне нравится это дело, неважно с кем его делать». «Отряд» — «мне нравится это дело, но я буду его делать только с этими людьми, мы нужны друг другу». «Клуб» — » с этими людьми я буду делать любое хорошее дело». Я бы нарисовал тебе блок-схемы, давай подумаем как тебе их прочитать.
> 5. Подробнее о ротации. Почему называ-
> ется именно так.
== Естественная постепенная смена состава. Тропа — штука возрастная, раньше 8-ми лет её трудно понять (есть исключения), после 14-ти из неё вырастаешь как из коротких штанишек (есть исключения). С 66-го года состав постепенно (есть исключения) менялся, оставаясь всё тем же, но всегда становясь новым.
Социальное наследование, если угодно.
> 6. Что такое разведка? Каковы её цели?
== Тропа как нитка прохождения сама должна где-то пройти. Взяв непроходимый
или труднопроходимый район мы должны разведать — где проложить проход, какой
вариант прохода наиболее целесообразен. Мы должны, кроме того, понять
местность, где стоим, по чистоте воды, безопасности, экологической
разрушенности, наконец. Поэтому есть период разведок, каждая из которых чётко и строго ориентирована по смыслу, времени и месту. По способу совершения разведки бывают: «кольцевая» — хороша для реального обзора
района, для кругозора как такового; «челночная» — прямой и обратный ход
одним и тем же путём, хороша для планирования нитки тропы; «гидра» —
разведка, когда ориентиром движения служит водная артерия; «СССР» — Самая Страшная Сумасшедшая Разведка — она дальняя,иногда на несколько дней, с палатками, едой и снаряжением, позволяет глубоко и широко познать район
нахождения.
> 7. Можно ли научить других выбирать
> место, отвечающее всем тем многочислен-
> ным требованиям, что тобой перечислены?
== Разбудить, повторюсь, можно, научить — не пробовал. Лётный умеет, например, Олень — нет. Это приходит после 30 лет, но это всегда коллективное действо с младшими, без них всё равно где стоять. С ними — обострённо работает поисковый внутренний аппарат, «примеряя» состав на местность и все её параметры.
> 8. Что такое строй на Тропе? Его
> смысл?
== В любом туристском строе есть смысл — безопасность. Тот, кто ведёт строй, выбирает дорогу и там, где он её выбрал, идут все и каждый. В горах часто —
«шаг влево, шаг вправо -…» Трудно представить нормальную туристскую
группу, идущую гурьбой. Строй — это и коммуникации (голосовой «телеграф»), и
возможность никого не потерять и никому не потеряться. Туристский строй — аксиома. Спарашивай ещё, так мало кто спрашивает всю жизнь.
Юра, 21 октября 2003.
«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»
Здесь — песня. Возможно, это редкая запись, я её больше нигде не встречал. Когда сделана запись — неизвестно, но по расположению её в архиве, скорее всего 80-е годы.
«Последняя песня».Стихи В. Крапивина.
«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»
Здесь — набросок статьи, сделанный Юрой для газеты «Открытое образование» (была такая газета и было такое образование).
Ну, давай. Давай наваляю тебе
эту педагогику,
которой нет; ноты — не музыка, но чувство такта необходимо, особенно музыканту, читающему ноты и играющему в уме за целый оркестр
но это — семечки, пшено, особенно — когда в уме
нет никакого ума для нот, а если нет музыки, то и ум ни к чему, разве что для семечек.
Видишь, экое длинное введение, вокруг да около, и все потому, что ум и музыка взаимно сопротивляются, а их надо бы сложить, тогда будут ноты.
Вот тебе первый эпизод.
О неизвестности, как бы.
Нееизвестно, что будет в следующий миг. Поэтому все хотят по нотам, но неизвестно, что будет с нотами в следующий миг . Может, стройная наука опять выдаст трех китов или яблоко на березе. Давай не будем никому слу-жить, будем слушать и жить.
Слушай: капель. Это Артемкины волосы, февраль, но в нем уже август, пыль дорог в бороде, фруктовый понос.
Неизвестность беспомощна, известность подавляет; меж тем и этим нити причин и предположений, проходящие лишь через одну ощутимую точку — тебя и этот миг. Ловишь этот миг и остаешься в состоянии беззвучия, темноты и остановки. Не мигом будь, но отрезком вечности, края твои пусть расплываются, теряются, не знай краев своих и не обретешь их. Не знай границ, и не будет их. Не знай разобщенности, и не будет ее.
Вот музыки сплелись, небесная и земная, нет меж ними границы, наука разобщит их, но твое дело — соединять. Нет разницы между дитем земным и небесным. Бог опять старался появиться, но снова безразличная пьяная акушерка нескладно приняла комочек человеческий.
Попытку быть Богом человек повторяет каждый миг, но все монотоннее мир вокруг, все меньше внимания самому мигу,а не себе в нем, вот уже он сам — безразличный акушер, на любой работе, с любыми людьми, растениями, предметами.
Дай человеку рождаться каждый миг, восхищайся, если можешь, каждому его появлению, но тактично пропускай вниманием все неуклюжести несущей биомассы, отягощенной, награжденной и просветленной — душой.
«Напишите так,чтобы средняя Мариванна могла воспользоваться вашей методикой»
Здрасьте, Мариванна.
Никакой методики нет, есть состояние предвидения,в которое я Вас приглашаю, вот сюда, заходите, пожалуйста. Ну, как?
Да, вы правы, мы сильно обедняем педагогику, засовывая ее в язык. Танец пчел? Не знаю. Кто знает свой танец-не танцует, а притворяется.
Давай притворимся: Вы — Монтесори, а я — Коменский.
Глянем друг на друга и стыдливо поймем, что опять лишь тратим то, что обретено в детстве, до детства; тратим души, стараясь за эту плату обрести «себя». А еще ведь — куча забот с этой биомассой, с этим несносным телом, тюрьмой души, оно же — казино, транспорт глаз, ушей и рук.
Вижу я, например, предсмертные сны. Знаю наперед? Знаю. Все могут их смотреть на здоровье. Но для кого это знание — испуг, тот не может знать другого, не говоря уж — себя. В музыке иной раз не меньше печали, но разделенная печаль — уже радость, разделите ее с собой, Монтреванна, а я, сори, разделял ее с Вами.
Вечная предсмертная печаль неудавшихся богов.
Она есть в каждом ребенке, не знаю, что там говорит дядюшка Фрейд по этому поводу. Наверное, объясняет неутоленной взаимностью у Артемки и Мариванны. Но человек любит человека, чтобы явить душу новую, хоть в новом теле, хоть в старом. Ежесекундный духовный синтез, а любовь… Что любовь?
Не надо было разлюблять. Любовь непотерянная изначальна, она — основа тех возмущений пустоты, что зовем мы мирозданием. Любовь можно только терять, а обретать — привязанность.
Что вы пишете? Почему плачете?
«Дидактический материал по любви к пионерам и школьникам. Часть первая с приложением. Таблицы, слайды».
А почему плачете?
Плачете-то почему?
Ах, сожгли письма того офицера? А вот — Артемкины волосы, капель, февраль. Вот свет звезды, пальцы в клубничном вареенье. Почему эти письма Вас так размонтессорили? Вся жизнь посмертна, рождение и смерть всегда в едином миге времени, вот и эта строчка умерла.
Или — в отрезке?
Тогда Ваши письма еще не сожжены, а Артемкина жена еще не делит с ним мебель. Тогда — все всегда происходило и происходит. Нет времени. У Вас тоже больше нет времени?
Да, Вы совершенно не обязаны читать эту галиматью.Прощайте, Венера, Несостоявшаяся Матерь Божья, все впереди у Вашей души, благословим ее ступени. Тело ищет и боится смерти, душа ищет и боится жизни. Жажда и страх возмущает пустоту, даже человеческую, Видите, я больше ни слова про любовь. Жажда и страх, хотение и опаска, хочется и колется, весь мир колется потому, что хочется.
Ну, это мое право: разговаривать с памятью о Вас. Вы ушли, сославшись на головную боль от всей этой галиматьи, Вы ждали рецептов аллопата, а попали на печку травника, бормочущего любовные заклинания всему миру, а не Вам одной.
Вы знаете, как я любил паровозы? Никто не знает, как я их любил. Дымчато-малиновый призыв паровозного гудка на входной стрелке, еще почти на перегоне; паровоз, пронзительное мое божество дальних разъездов, неведомых станций, заросших травой лесных узкоколеек…
Поезд — не точка, а отрезок. Машинист всегда должен быть немного диспетчером, режиссером, учителем.
кормильцем станционных собак, вразумителем станционных торговок, а в пути — зорким предсказателем пара, времени и светофорных огней.
любой человек может быть учителем везде, обожествляя рождение каждого нового мига и не отчаиваясь в бездуховности прошедшего: покажи, где зеленый свет.
покажи, где золотой. Синий.
красный и оранжевый увидят сами.
Вот и все расписание уроков.
Что же это мы никак не можем проститься? Какая, извините, известность? Нет ее у движущихся, есть она лишь в точке времени, если загнать в нее собственное «я»
Или загнать чужое.
Не предмет любим, а учителя. А если паровоз без машиниста, то представляем там его. Или себя.
Или Бога.
Не отбирай у ребенка права стараться быть Богом.
Не оскверняй его попытки собственной неудачливостью.
Не слушай «не» и «ни», меня не слушай, я ноты пишу, чего тут слушать. Две отмены знака как услышишь?
(Отменим еще принуждение и станем рабами детей, платоническими педофилами, посмешищем для взрослых.
Давай просто: отменим рабство. Думаешь, это просто? Проще вводить, чем отменять. Давай тогда введем свободу, а рабство отменять не будем, хочешь?
Занятное занятие — быть свободным среди рабов, да еще если они догадываются, что свобода твоя иного сорта и потому не может плохо лежать).
Найдешь сочувствующих — подари им эту свободу, неважно, что они потом отомстят. А если не подаришь — ты раб своей свободы. И Артемкины волосы — в рабстве. И точка времени — я, не станет отрезком. И паровоз не загудит. Вот ведь, воистину, чушь какая получается…
Статья в газете вышла, но всё «открытое» вскоре стало странным образом исчезать…