А. В. Суворов. «Философия процесса или Педагогика Тропы»
(11)
II. НА ТРОПЕ-2002
(РЕЦЕНЗИЯ НА ПРОЕКТ «ДОКТОР ЛЕС»)
Краснодарская региональная детская общественная организация «Клуб ЮНЕСКО «Тропа — Солнечная Сторона»
ПРЕЗИДЕНТ — УСТИНОВ ЮРИЙ МИХАЙЛОВИЧ
Нет ничего теоретичнее хорошей практики.
(Афоризм, приписываемый К.Марксу)
Проект «Доктор Лес» — одна из многих программ организации «Тропа — Солнечная Сторона».
Всё начиналось в 1966 году с детской экологической экспедиции «Тропа», из которой выросла сама организация, а затем целое движение педагогов-новаторов. На Тропу попадали в основном, по меткому выражению О.В. Мариничевой, «социальные подранки» — ребятишки, оказавшиеся в тех или иных социально экстремальных условиях. Осиротевшие, пережившие жестокое обращение, пытавшиеся покончить с собой… Цитирую полностью список программ «Тропы — Солнечной стороны»:
«1. «Дети катастроф». Поддержка, реабилитация, особенно — когда необходима смена обстановки или предстоит обретение другой семьи;
«2. «Россия Детей». Экологическая реставрация среды обитания;
«3. «Доктор Лес». Социо-природная терапия, спортивная, трудовая и социальная деятельность детей — жертв насилия и жестокого обращения;
«4. «Лесной Лоцман». Ранняя профессиональная подготовка элитных проводников по горным маршрутам. Программа может стать особенно важной для детей из зон вооруженных конфликтов, выводя детей в мирную профессию из милитаризованного стереотипа поведения. Подпрограммой является «Детское разоружение» — добровольный отказ ребёнка от атрибутов насилия и войн, в т. ч. игрушек, игр, фильмов и т. п.;
«5. «Милый, единственный, неповторимый». Профилактика детского суицида и поддержка детей, прошедших незавершенные суицидальные попытки;
«6. «Исправленному — верить». Социальная адаптация и нравственное самоопределение воспитанников специальных школ для детей, требующих особых условий воспитания;
«7. «Тропа». Прокладка и восстановление горных троп в труднопроходимых районах для спасательных служб;
«8. «Гуманизация человеческой среды интернатных детских учреждений». Трансляция приобретенных гуманистических стереотипов группового поведения в среду учреждения пребывания;
«9. «Семья плюс Я». Свободный взаимопоиск усыновителей (опекунов, др.) и усыновляемых (дети 8 — 14 лет) в совместной трудовой и бытовой деятельности в полевых условиях;
«10. «Любовь минус секс». Для детей, подвергшихся сексуальной эксплуатации, насилию, использованию в порноиндустрии;
«11. «Ясли Гражданского Общества». Сфера социальных игр и социального творчества всех участников программ в контексте философии сотрудничества, взаимопомощи, толерантности, противления злу ненасилием;
«12. «ДКС — Детский Комитет Самозащиты» — детское правозащитное Бюро, правовое просвещение, обучение консолидированным правозащитным действиям.
«13. «Школа Спасателей». Программа ранней профессиональной ориентации на специальность «спасение детей во всех ситуациях и средах».
«14. «Детская Деревня «Солнечная Сторона»» — центр экстремальной педагогики и социо-культуро-природной терапии детей и детских сообществ».
Эти программы в совокупности охватывают, по сути, все вообще психолого-педагогические проблемы, которые могут встать не только в «экстремальных», а в самых что ни на есть обычных условиях. Такой экстремальный фактор, как неумение и нежелание взрослых понимать детей, — увы, слишком массовый, в самых что ни на есть «благополучных» в материальном отношении семьях начинающий действовать вроде бы ни с того ни с сего. Было такое милое, забавное существо, и «вдруг» мы спохватываемся и обнаруживаем рядом с собой существо совершенно чужое… Пока мал — «чего там понимать», и вдруг обвалом — да когда успел вырасти, чем живёт, как его понять? И как нелегко психотерапевтам и педагогам довести до сознания родителей, что они же отмахивались от этого существа всегда, не принимали его всерьёз, сплошь да рядом воспринимали как помеху, угрозу своему покою… И когда ребёнок уже замкнулся, взрослые какое-то время просто «отдыхают» от него. А спохватившись, что пора бы и на путь истинный наставить, выполнить воспитательный долг — «вдруг» обнаруживают, что давно уже нет у них путей к душе любимого чада, все мосты либо сгорели, либо обрушились за ненадобностью…
Один из советов Ю.М.Устинова — «Не воспитывай». Как хочешь, так и понимай. Вроде бы с ходу ясно: не читай нотаций, это обычно и именуется «воспитанием». Но нет, тут куда глубже. Не играй в воспитание, во всевозможные методики, не создавай искусственных ситуаций, не считай ребёнка идиотом, которому непонятно, что на самом деле ничего тебе от него не нужно, а если ты с чем-то к нему лезешь — так из «воспитательных соображений». Научись, чёрт возьми, с ребятами нормально жить — сотрудничая по естественно возникающим поводам. И любя их такими, как есть. Не считая их полуфабрикатами, которые лишь после некой обработки станут людьми…
В моей собственной практике эта антитеза воспитания и жизни выступала не раз — поневоле чрезвычайно отчётливо. Мы подружились с мальчиком, он готов мне во всём помогать, не желает оставаться в лагере один, если мне надо отлучиться в Москву, — «я с тобой», и всё тут. В Москве иногда приходится заночевать в моей пустой квартире, надо ужин сообразить, в магазин сходить, а оба ужасно устали… Мальчик брык на диван — не могу, не встану! И правда, сбросил кроссовки — ножонки огнём горят. Ладно, как-нибудь в магазин один сползаю, не привыкать… Только я за порог — а мальчишка тут как тут: «Я с тобой!»
Я ведь физически слеп и глух. Чтобы купить что-то, мне надо просить о помощи то ли продавцов, то ли покупателей, — с кем уж получится наладить контакт. Да и дойти до магазина благополучно тоже надо… Тротуары разбиты и захламлены, уткнёшься лбом в кузов припаркованного прямо на тротуаре грузовика, — проклинаешь всё на свете… И мальчик мой прекрасно понимает, что когда я прошу его вместе со мной сходить в магазин — это я вовсе не «воспитываю» его, мне в самом деле очень нужна помощь. Я «по-честному» прошу помощи, а не «воспитываю». И, поскулив на диване, он вскакивает, как только видит, что я всерьёз собрался за едой. Вдвоём мы эту проблему быстро решаем, причём мальчик сам выбирает ужин по своему вкусу…
Это было летом 1991 года. Когда я рассказывал родственникам этого мальчика, как он мне во всём самоотверженно помогал, те были в полном изумлении: дома от него ничего подобного давно уже не чаяли дождаться. А всё просто. Мальчик видел, что не так уж его помощь и нужна, без неё даже быстрее можно управиться, это его просто «воспитывают», предлагая сделать то или иное. А разве взрослым понравится, если их будут просить о помощи в том, в чём никакой помощи на самом деле не требуется? Понравится ли взрослым такая унизительная игра в помощь? Вряд ли. Я бы обиделся. И послал бы «воспитателя» по самому далёкому из всех известных мне адресов.
Я так и понял суть устиновской «социо-культуро-природной терапии»: надо создать (автор предпочитает выражаться осторожнее — «найти») условия, в которых взаимопомощь требуется «по-честному», а не «понарошку». Не играть в жизнь, а жить вместе с ребятами, относясь к ним не как к «объектам учебно-воспитательного процесса», а как к равным субъектам _ОБЩЕГО_ процесса жизни. Даже не просто равным, а — ведущим! Необходимо ребячье самообслуживание и разделение труда.
(Интересная параллель: согласно И.А.Соколянскому, А.И.Мещерякову, А.В. Апраушеву и их сотрудникам, обучение слепоглухонемых детей начинается с превращения их из объектов обслуживания — в субъекты самообслуживания. Сначала формируются навыки самообслуживания; потом уже, на этой основе, можно сформировать всё остальное.)
Мы должны быть органами единого социо-культуро-природного _ОРГАНИЗМА_ — насколько я понял и из чтения, и из общения, это один из ключевых терминов в устиновском педагогическом словаре. И — опять не удержаться от параллели, — в словаре моего учителя и духовного отца Э.В. Ильенкова, постоянно подчёркивавшего, что личность можно понять только с точки зрения такого «организма», как человеческое общество в целом. Человечество. С точки зрения индивидуального тела можно понять индивида, биологическую особь, некое живое существо, но никак не личность. И друг Ильенкова Ф.Т.Михайлов твердит всю жизнь, что каждый из нас — орган для всех остальных, а вместе мы образуем тот организм, внутри которого только и можем стать людьми друг для друга, по-человечески друг с другом и друг к другу обращаясь…
Устиновская практика оказалась для меня самой блестящей иллюстрацией всех тех философских и психолого-педагогических теорий, сторонником которых я считал себя всю жизнь и которые сам всю жизнь развивал дальше, опираясь на личный опыт дружбы с ребятами — дружбы, а не работы, общей жизни в течение хотя бы самого короткого промежутка времени, а не «педагогического воздействия»!
В 2002 году я дважды ездил в командировки к Устинову: к нему домой с 9 мая по 3 июня — для предварительного знакомства с его работой в подготовительный к Тропе период; и с 5 июля по 12 августа — на саму Тропу, в горы. Ещё в мае, наблюдая, как хозяйничают «устинята» на квартире Устинова в отсутствие хозяина или когда хозяин болел, я поражался _ДОБРОВОЛЬНОСТИ_ этого хозяйничания. Ребята сами знали, что надо сходить за хлебом, сварить хоть какую-то еду, покормить меня — в силу инвалидности довольно-таки беспомощного в бытовом отношении… Ведь это около своего дома в Москве я всё знал, мог кое-какие проблемы не без «харканья кровью», а решать самостоятельно. В командировке же, в совершенно незнакомом городе… Ни шагу без ребят. И ребята всегда готовы были помочь мне в чём только нужно и можно. Да так деликатно, что унизительного ощущения себя «нахлебником» у меня не возникало.
Беспокойство по поводу, не в «тягость» ли я, всё же присутствовало — и в мае, и в июле, на Тропе. Уж так жизнь научила — не садись на шею, проси как можно меньше. Не потому, что был какой-то повод беспокоиться, а, скорее, по привычке… Прощаясь перед уходом с Тропы в Туапсе на московский поезд, я спросил Устинова, удалось ли мне хоть в чём-то быть на Тропе полезным, при всей моей физической беспомощности? Он засмеялся и сказал, что я не только не был гирей на чьих-то ногах (мой образ, мелькнувший в вопросе), а, наоборот, многим служил костылём для совести. Я понял… Трудно было не понять… Так же, как одиннадцать лет назад с тем моим мальчиком…
Уже в мае меня преследовала мысль, что у Устинова «философствует» сам психолого-педагогический процесс. Обычно всевозможные «специалисты» философствуют вокруг психолого-педагогического процесса, ни дать ни взять как лебедь, рак и щука вокруг стоящего на месте воза. Вокруг, по поводу колымаги, которую, вот ведь чудеса, никак не сдвинуть. У Устинова философствовать приходится по поводу того, что колымага вроде как сама едет. Почему так? Почему она едет, а не стоит, как у других? Вот и весь «повод для философствования».
Продолжение следует.
<