А. В. Суворов. «Философия процесса или Педагогика Тропы»
(3 )
Вчера одна бригада ходила за хлебом, заодно разведывала более короткую дорогу до магазина. Другая группа, где был и Олень, делала какие-то «слеги» в сторону следующего лагеря. Место следующего лагеря уже выбрано.
Мне во всей этой работе нет места — разве что участие в пилке дров, да и то я сегодня проспал. Отбой-то приходится соблюдать из-за «ночных дежурств», а подъём для меня необязателен… Оленю место везде, он нарасхват…
Пишу после обеда, а то времени разборов на эти записи не хватает. Да и в разборы, пожалуй, пора включаться. Кроме Оленя, все дактилируют очень медленно, вот в попытках переводить и потренировались бы. Да и реакцию проверю, как они отнесутся к моему вопросу, найдутся ли желающие попереводить мне на разборе. Они ведь уже привыкли к моему неучастию, а между тем самый плохой перевод дал бы мне информации больше, чем за весь день.
16.07.2002.
Вчера Виктория (врач) обратила внимание, что я какой-то «напряжённый».
— Что, трудно?
— Да.
— Физически?
— Не только.
— А в чём дело?
— Мне не хотелось бы это обсуждать.
— Может, я могу чем-то помочь?
— Вряд ли.
Она обработала стёртый палец на левой ноге, смазала зелёнкой ссадину на лбу (время от времени натыкаюсь на дерево, когда хожу по нужде), и на том мы расстались.
Возможно, Виктория обиделась на моё нежелание пускать её к себе в душу. Но не объяснять же — обострение хронических состояний: чувства беспомощности и чувства бесполезности. Ребята около меня явным образом дежурят — не только ночью, но и днём. Темы для разговоров находятся с трудом. Сейчас очередной такой дежурный, Галчонок, слева мается — поспал немного, а теперь вертится. Подвалило ещё несколько «дежурных», как только я сел писать. Заботятся, скучать не дают…
Вчера утром ушёл в город продуктовый челнок, да там и заночевал — решили накупить побольше, и «зависли» в городе, опоздали ко времени возвращения. Не идти же до лагеря с грузом десятки километров пешком в темноте. А автобус до ближайшей к лагерю населёнки уже ушёл.
Лётный увёл заболевшего Мишу на «Т.Д.», и разбор дня провели вчетвером — Лёха, Саша, Рома и я.
Сделав дневниковую запись днём, я для разбора был свободен. Выбирать переводчика, правда, не приходилось — на эту роль более/менее годился только Саша. Он сначала сунулся, ради скорости, писать по ладони, но я его тормознул, переводить попросил дактильно. Объяснил, что не надо произносить лишних слов типа «он говорит, что…», а просто — назвать имя и тут же суть, что этот человек сказал, по возможности его же словами, но кратко. Ибо дословно — невозможно. Саша понял и хоть медленно, а переводил, благо нас было мало и, видимо, говорящие снижали темп речи, подстраиваясь под темп перевода. Лиха беда начало…
Сегодня все на месте. Попробовать переводить мог бы Олег, может быть, Галчонок… Насколько хорошо дактилируют Серёжа и Ясный? Давно не подходили, трудно сказать… Надо попробовать создать ситуацию выбора: я не прочь поучаствовать в разборе, но найдутся ли добровольцы-переводчики? А если нет, то что мне делать? Дневниковая запись уже сделана, а торчать на разборе «для мебели» — крайне унизительно. Чем заняться?
Здесь, как везде… Везде на одних Свечках мне предлагают высказаться (традиционно — последним, поскольку я самый старший), а на других и в голову не приходит, что я тоже могу участвовать в разборе, а не только присутствовать на нём, слушая переводчика и своими переспросами несколько мешая общему разговору. Вот и тут: на первом разборе в конце мне предложили высказаться (это в день прихода в лагерь «Т.Д.», седьмого июля), а вчера ребята высказались, обсудили технические детали, меня же спросить по итогам дня и в голову не пришло. Я и не в претензии, просто отмечаю, что в этом отношении здесь, как везде *).
———————
*)Юрий Михайлович прокомментировал:
«А в это время Устинов продолжал жить как на гвоздях, в ожидании естественного события — собственноручного полноценного контакта без пинка со своей стороны кому бы то ни было. Только естественно сложившийся контакт мог быть долговечным и содержательным».
—————————————-
Ночью «дежурил» Саша. Сегодня, наверное, опять нас будет трое.
Сегодня Саша спросил, не хочу ли я включиться в работу по лагерю, но не продумал фронт работ. На выбор было:
1. прополоскать посуду в речке;
2. протереть почему-то намокшие аптечные пузырьки.
Первый вариант означал спуск по «склону», крутизну которого Юра оценил в восемьдесят градусов, то есть по почти отвесному, с высоты пятиэтажного дома (двадцать метров). Кроме того, я ничего не могу делать на корточках, и непременно бы прополоскался в речке сам, прежде чем смог бы заняться посудой. Что до пузырьков, то тут нужно зрение, дабы не стереть этикетки. Никакой другой работы Саша для меня не припас.
Саша показал мне здешних козлов отпущения грехов. Это две замысловатые чурки. Одну зовут «Шкракля», а другую, ещё более причудливой формы, Саша не запомнил.
— Ну и как вы их наказываете?
— Если что случится, подходим и ругаем.
17.07.2002.
Дописывая предыдущее, чуть не прозевал разбор. Как только я закончил писать, подошёл Галчонок и на вопрос, что происходит в лагере, ответил:
— Разбор.
— Не хочет ли кто-нибудь мне попереводить на разборе?
Он молча повёл меня к костру. Саша тут же вызвался переводить.
Как раз говорил Олень. Из его речи Саша успел перевести, что Оленю понравилось работать с Марком. Никакого Марка до сих пор у нас в лагере не было. Постепенно выяснилось, что вчера к нам пришли *) с лагеря «Зелёный» этот Марк, Коля — родной брат Олега (тринадцать лет), и Владик (одиннадцать лет).
———————
*)По поводу их прихода-перехода Юрий Михайлович мне пояснил:
«Никого не переводили, ребята пришли сами, выбрав между «полулежачим» нижним лагерем, который обслуживали с верхнего, и — верхним, полностью рабочим. Они поняли для себя что-то, общаясь с «верхними» и самостоятельно приняли решение о переходе на рабочий лагерь».
—————————————-
Последним говорил Юра. Он сказал, что началась «ротация», то есть переход ребят из лагеря в лагерь (здесь говорят: «на лагерь», «на лагере», но я не могу к этому привыкнуть). Пока перешли из «Зелёного» к нам в «Тихий», а из «Т.Д.» к нам хочет перейти Вова, брат Ромы.
Мне кажется, что Юра на самом деле часто ведущий, а не ведомый у ребят *).
———————
*)Как только я пришёл на «Тихий» ещё восьмого июля, Юрий Михайлович в вечернем разговоре со мной подчеркнул, что «тут Их власть, а мы с тобой — ведомые». Когда я засомневался, всегда ли он сам ведомый, Юрий Михайлович объяснил вполне исчерпывающе, по всем пунктам:
1. «Сложный, большой вопрос. Мы с группой, пожалуй, похожи на катамаран из двух «тяни-толкаев». Есть рабочие дела, работы по обеспечению жизнедеятельности и безопасности Тропы. Тут я ведущий. Есть желания, ожидания, чаяния самой группы — тут я, если смотреть со стороны, тоже ведущий, а на самом деле — выполняющий эти ожидания, желания, чаяния, поскольку веду уже по проложенной группой ожидаемой событийной цепочке. И есть область личных отношений и отношений между микрогруппами. Тут я абсолютно ведомый, если сопоставлять-противопоставлять меня и группу, но и такой же человек, как все, имеющий свои особенности, личные и рабочие отношения, входящий в состав микрогрупп. Моделью могут быть сиамские близнецы. Механистической моделью может быть, например, самолёт или корабль. Я являюсь в такой системе навигационным блоком. Но мы ведь не скажем, что компас нами командует, или руководит. Или — ведёт. Ведём мы сами».
2. В ротации — переходе ребят из лагеря в лагерь, — я тоже склонен был преувеличивать его ведущую роль. Юрий Михайлович поправил меня:
«Ротация — прерогатива группы, я лишь выполняю-подтверждаю её волю. И, разумеется, участвую в связанных с ней обсуждениях как рядовой голос».
3. По поводу ночных дежурств у меня, из-за которых я столько гадал, кто же ими рулит, Юрий Михайлович высказался не без юмора:
«Странно было бы всё время мне одному дежурить и ловить тебя со склона, когда ты ещё не очень хорошо запомнил дорогу в хитрое место и обратно. Но дежурить у тебя стало престижно, им это стало интересно, да и ты мог ближе познакомиться с каждым».
4. В 2003 году Олень особо поблагодарил меня за то, что его лесным именем наконец-то привыкли пользоваться: я никак иначе не называл его, вот, глядя на меня, и остальные привыкли.
Я думал с самого начала, что лесные имена тоже освящаются авторитетом Устинова. Но нет, Юрий Михайлович резко возразил:
«Абсолютно не так. Я ни разу в жизни никому не давал Лесное Имя. Эти имена приходят сами, потом закрепляются, вычленяясь из множества возможных обращений к одному и тому же человеку. Лесное Имя — прерогатива группы. Разговоры, речь на Тропе полны словотворчества, вот из него эти имена и возникают».
Продолжение следует