А. В. Суворов. «Философия процесса или Педагогика Тропы»
(продолжение 19)
Со своей стороны я уже принял чрезвычайные меры. И уже расхлёбываю их первые последствия. Но, если сочту нужным, готов принять ещё более чрезвычайные. А пока на самом деле ничего особенного. Рядовой механизм отстаивания своего человеческого достоинства в условиях собственной _ФИЗИЧЕСКОЙ_ слепоглухоты — и _ДУШЕВНОЙ_ слепоглухоты окружающих.
( Свернуть )
Как я привык поступать, если на просьбу о помощи отвечают ссылкой на занятость? Очень просто: я к этому человеку _БОЛЬШЕ НИКОГДА_ не обращаюсь ни с какими 
просьбами. И даже если он сам предложит свои услуги — не приму их из гордости. Так я действую всю жизнь, и не могу иначе. К кому обращаться за помощью, к кому нет; от кого принимать её, от кого нет, — хотя бы в этом я вполне свободен, хотя бы это зависит только от меня.
После истории с луковицей я твёрдо решил никого ни о чём больше на Тропе не просить. Раньше я своими просьбами как бы подсказывал, где проблема, в чём желательна помощь. Но если уже несколько раз напоролся на отговорку занятостью… Пускай сами учатся видеть проблемы — и мои, и друг друга. Пускай учатся слышать других, а не только собственную суету. По меткому прошлогоднему выражению Устинова, пусть учатся смотреть, а не пялиться. Он сказал это ещё в мае прошлого года, когда целесообразность моего появления на Тропе только начинала обсуждаться.
Если кто сам предложит помощь — приму. Но просить никого ни о чём не буду.
Я так обиделся, что даже не позволил позавчера Оленю закапать мне ухо. Отобрал борный спирт, да и залил себе ухо до краёв. Прогрел хорошо, в сочетании со съеденной луковицей это к утру сняло острые боли.
Вчера утром Олень ушёл в город, ненадолго появился, почти насильно закапал мне ухо новыми каплями, и снова исчез.
Тем временем принцип «никого ни о чём не просить» привёл к тому, что до появления Оленя сегодня никто не сообразил предложить мне помочь умыться и побриться. Глаза от гноя пришлось протирать ваткой, смоченной слюной. От еды и питья я вчера отказался из гордости — ещё не совсем прошла острота позавчерашней обиды. Да и туалетный маршрут не доделали, негде было справлять большую нужду. Доделали только сегодня утром.
Сегодня Олень принёс мне первое (на обед), а второго я так от дежурных и не дождался, пока Олень не пришёл где-то через час и не вздрючил их (полагаю).
Словом, все симптомы пробуксовки Закона Крика. После ужина ещё исчезла всё та же парочка, Олег и Сандро. Появилась недавно. Развал, как и следовало ожидать. Сейчас попробую высказать ребятам все свои выводы на разборе. Уже почти все собрались у нашей с Оленем палатки. Ждём Лётного с «путчистом» Олегом…
29.06.2003.
Перед вчерашним разбором мне предложили задать каждому персональный вопрос, но я отказался, так как путаю ребят. Лётный до десяти вечера разбирался с Олегом и Сандро, исчезавшими из лагеря. Мы его терпеливо ждали. Затем моя речь свелась к следующему.
1. На самом деле я работаю круглосуточно — думаю.
2. За себя я совершенно спокоен — у меня есть Олень.
3. Будучи беспомощным вообще и на Тропе — особенно, я играю роль лакмусовой бумажки, острее и раньше всех чувствуя опасность для группы.
4. За группу — страшно, потому что не работает или сильно пробуксовывает Закон Крика.
5. Самое ненавистное для меня слово — «занят», потому что это лучший способ отмахнуться от просьбы о помощи.
6. Если взрослый в ответ на просьбу о помощи (а я стараюсь просить о минимальной помощи, чтобы отнимать как можно меньше времени) отговаривается занятостью, я больше его ни о чём не прошу. И предпочитаю не принимать его услуг, даже если он их сам предлагает.
7. Оказание помощи — не милостыня, а награда, которую надо ещё заслужить, чтобы помощь была принята. (Сегодняшнее дополнение: а тот, кто принимает помощь, тоже должен заслужить, чтобы ему помогли. Но это не для Тропы, на которой помощь должна оказываться абсолютно всем, без всяких «взаимозачётов». Вообще же вопрос о том, насколько человек достоин помощи, является очень важным аспектом общей проблемы человеческого достоинства. Так же, как и вопрос о том, насколько оказывающий помощь достоин того, чтобы его помощь была принята.)
8. Так как Закон Крика не работает, я решил больше никого ни о чём на Тропе не просить. Но добровольно, без просьбы, предложенную помощь приму. Ребятам надо учиться смотреть, кому нужна их помощь и какая, а не равнодушно пялиться друг на друга. Вот и пусть учатся этому — в том числе на мне.
9. На прощальном разборе подведём итоги, заработал Закон Крика или нет. Если заработает — уйду спокойным за окончание Тропы. Если не заработает — уйду с камнем на сердце и страхом за жизнь и здоровье каждого участника.
Обсуждение вёл, конечно, Юра. Решили, что сегодняшний день — день _БЕЗ КРИКА_, потому что услышать крик о помощи часто мешает всеобщий галдёж. Если же крик прозвучит — всем всё бросать и бежать на крик. Пока что, как мне сказали, во время дождя кричали маленькие Маша и Оля — подрались. Сбежались не все, но всё же человек шесть: в том числе Юра, Олень, Ясный (само собой) и кто-то из новых, среди них — Санни.
Дима и Рома мне сегодня сами предложили помощь в умывании. Как робко понадеялся вчера у костра Лётный:
— Кажется, сегодня на разборе что-то повернулось… Увидим завтра.
Мне Олень с помощью Димы сделал рукомойник и по возможности обустроил маршрут (для отправления естественной нужды: от моей палатки туда, где это можно делать, протянуты стропы). В конце маршрута Олень пристроил два брёвнышка так, чтобы на них можно было сидеть, как на унитазе.
Санни и затем Олень сообщили, что опять идёт перетасовка состава группы. Все делятся на рабочих и детский сад. Два лагеря в одном: Тропа, обслуживающая детский сад. Сейчас идёт разбор, посвящённый этому размежеванию — кто где. Я не присутствую, так как после дождя мокро и скользко, а до костровой не очень близко.
Пока что, по данным Санни, Тропа — это Устинов, Лётный, Олень, Ясный, Страусёнок, Гриша и сам Санни. Детский сад — все три девочки, маленький Саша, Серёжа и… Олег — не иначе в роли заведующего. Сандро, Рома, Почемучка, Дима и Артём ещё не определились, но прямо сейчас, думаю, Устинов вынуждает их определиться, ибо лагерь должен разделиться надвое, а не натрое. В этом тоже одна из многих сильных сторон Устинова как педагога: он добивается предельной ясности, кто есть кто, на кого можно, на кого нельзя полагаться, рассчитывать. Сейчас он вынуждает «не знающих» решить, где же им быть всё же предпочтительней — в Тропе или в детском саду. К сожалению, у меня в любом случае нет возможности услышать, как происходит эта кристаллизация. Вряд ли обходится так-таки совсем без некоторого нажима… Вот если бы в моём распоряжении была _ПОЛНАЯ СТЕНОГРАММА_ разбора, тогда можно было бы судить. А по пересказам и неизбежно голословным заверениям в «добровольности выбора» судить нельзя. Увы, я не могу быть столь доверчив, тем более, что пресловутый «выбор» — неважно, насколько добровольный, — одна из главных идеологических фальшивок со времён Перестройки.
Например, массовое обнищание населения на территории бывшего СССР бесстыдно объявляется «выбором» этого населения. Предпочло, мол, нищету, дабы не «зарабатывать» неважно как (хотя бы и преступно), а получать всё даром. Конечно, это беспардонная ложь. И поскольку термином «выбор» злоупотребляют все, кому не лень, важно выяснить, какое _ПОНЯТИЕ_ за этим _ТЕРМИНОМ_ кроется, и тогда уж решать, как именно относиться к _ТЕРМИНУ_ «выбор» _В ТЕХ ИЛИ ИНЫХ КОНКРЕТНЫХ УСТАХ_.
Я вообще заметил, особенно по официальным текстам Устинова, что он не чужд модной («современной») политической лексики типа «выбор» или «гражданское общество». На сто один процент веря в личную чистоту и нравственную высоту Юрия Михайловича, я не могу переносить этого отношения на лексику, которой, как мне хорошо известно, беспардонно злоупотребляют демагоги всех мастей. Я просто знаю, что якобы «современному» идеалу «гражданского общества» уж никак не меньше полутысячи лет. И идеал этот, толкуемый вкривь и вкось, давно уже расплылся до полной бесформенности, подобно христианскому или коммунистическому идеалу. Поэтому на уровне _ТЕРМИНОЛОГИЧЕСКИХ ШТАМПОВ_ мне лично ничего «объяснить» невозможно. Мне нужна полная фактология (в данном случае полная стенограмма разбора), чтобы по ней проследить (раз уж невозможно услышать самому), как именно и что именно происходит, какой именно процесс.
Одно мне ясно: разбор исключительно важен для становления подлинной тропяной группы вместо охлоса — толпы. Я против абстрактного равенства: «Все мальчики и девочки хорошие», и целиком _ЗА_ многократный отсев и перетасовку состава группы.
Приходили ребята. В Тропе уже Сандро и Рома. Дима, Почемучка, Артём и Катя — в трехдневной «командировке». Значит, ещё и система многократных испытательных сроков…
02.07.2003.
Позавчера на разборе была эйфория — ребята хорошо работали, ссор не было. Только Лётный сказал:
— Так зд’орово. что просто страшно!
И как в воду глядел. Пока Лётный вчера был с частью ребят на разведке дальнейшей тропы, Юра, я грешный и Сандро спали, а где присутствовал Олень — не знаю, — Димка за какие-то заслуги запустил в Олега камнем (попал в локоть), тот не замедлил «поквитаться» с малышом (Олегу — пятнадцать, Диме — девять) — врезал Диме ладонью в живот. Олег издевался над Серёжей: заставил его доставать из речки не туда лёгший камень (что-то они там сооружали для умывально-купальных дел), сам же ещё с двумя пацанами ржал неизвестно над чем. Серёжа (восемь лет, не больше девяти) ушёл обиженный. Проснувшись и обнаружив такое нагромождение ЧП, Юра не замедлил раздать всем Серёжам по серьгам: Димке с Олегом — детский сад на один день и три дня разгрузки, то есть наказание скукой — запрет работать; Олень на неделю разжалован в рядовые — отстранён от руководства лагерем. Проведён, как назвал Юра, «экспресс-разбор», на который меня не позвали, так как нельзя было снижать уровень экспрессии, отвлекаясь на перевод для меня.
Олень не в духах, а у меня своя унылая вечная жвачка — всё-таки проклинаю свою беспомощность и выпадение отовсюду в осадок. «Зато» пополняется «Траурная сюита» — мои трагические стихи, в том числе про мечту о самоубийстве. К «Траурной сюите» относится три стихотворения из пяти уже написанных здесь. Скулю…
…У меня выстраивается следующая иерархия факторов успеха на Тропе.
1. Личность Устинова — руководителя, создателя и созидателя Тропы.
2. Работа: на тропе, по лагерю, челночная.
3. Закон крика и всё от него производное — _ВЗАИМОПОМОЩЬ_. (Например, вчера принят производный закон: каждая травма — предупреждение; каждая скрытая травма — три дня разгрузки (принудительного безделья).)
4. Группа, возникающая вокруг руководителя и остального взросляка по поводу общей работы и на основе взаимопомощи, которой, кроме общей работы, требуют и условия гор — трудно, опасно. Иначе группы не будет, а будет охлос, толпа.
5. Педократия как форма самоорганизации группы. Результат, венец творения, так сказать. Всё дальнейшее предполагает педократию и возможно только в условиях педократии. Дальнейшее — это, например, исправление различных аномалий в поведении отдельных ребят (агрессивность, забитость, психические нарушения разного рода), ребячья восприимчивость к окружающей природной красоте, к художественному слову (песни Устинова, чтение мною чужих и своих стихов, пересказ мною прочитанных когда-то книг…), к философии («три вопроса Суворову»), ребячье творчество… Чтобы всё это было возможно и цвело пышным цветом, в том числе исправление аномалий, — нужна педократия как саногенный (оздоровительный) фактор, — во всех смыслах саногенный: и в смысле физического, и в смысле душевного, и в смысле духовного здоровья.
У меня последние дни вертится мысль, что Тропе необходим собственный теоретик-исследователь, на Тропе выросший. Тропу нельзя изучать лишь по текстам, а только непосредственно проходя её. Мне мешает в полном объёме воспринимать и понимать её физическая слепоглухота, а окажись на Тропе зрячеслышащий исследователь, ему могла бы помешать зашоренность на его любимые идеи, парадигмы, — на его любимый вздор. Он бы подгонял то, что видит и слышит, под то, что считает правильным.
04.07.2009.
Олег влип: его дважды не допустили на разбор, хоть он и просил прощения. Первым актом рождающейся педократии стал жёсткий отпор главному носителю охлократического начала.
В этой борьбе ребятам и не до меня: ни вчера, ни позавчера мне на разборах вопросов не задавали.
Сегодня, едва я высунул немытую и небритую харю из палатки, ко мне подошёл Юра и сообщил:
— Начинаем с нуля. Переструктурируем группу. Возникли три новых государства — две монархии и одна республика. Лётный — король трёх мушкетёров: Саши, Сандро и Почемучки. Олень — король маленького человечества спасателей… Республика называется РПС: Работа, Помощь, Спасение… «С» — можно расшифровать и как «Скромность»…
— А как самый нескромный из нас?
— Я, что ли?
— Да нет, который два дня разгружался — Олег…
— Главный советник по самым трудным ситуациям.
— Значит, амнистия?
— Полная. Начинаем с нуля. Предыдущие попытки завалились.
— Ну не совсем… Педократия всё же возникла…
Юра согласился без слов — пожал мне руку.
Сделали качели и турник. До турника я достал только с табуретки, а качели — здорово: хоть какая-то разминка моим ногам. (Качели подвесные, чтобы качаться, надо сгибать и разгибать ноги.)
Продолжение следует.